Глава 15
Дарья, как можно глубже, засовывала руки в рукава полушубка. Она, закрывая дом, положила теплые рукавицы на перила крыльца и забыла их. Возвращаться не стали. Она лежала в санях, плотно прижав к себе руки, чтобы сохранить тепло тела. Медленно плыли по небу звезды и облака. Луна украсила себя тремя ярко красными кругами. «Лютый мороз будет, - подумала Дарья, засыпая, - и мы все околеем».
- Потеряем мы ее, Саша, - шепотом говорил Егор Савельевич. – Смотри, она опять засыпает, а мы всего верст пятнадцать проехали. Скоро Тайга будет, кого-то надо просить, чтоб присмотрели.
- На Тайгу нельзя выезжать. Нас там просто арестуют. Наверняка есть ночные разъезды. Нет нам надо объездом. Я знаю, где мы можем проехать не замеченными, - сказал Александр. – Дарью поднять надо и заставить пробежать немного за санями.
Они остановились. Подняли вдвоем девушку и поставили на ноги. Саша вытянул ее руки из рукавов полушубка и натянул на них свои рукавицы. Потом, подхватив за талию, побежал рядом с ней за санями. Даша сначала, почти висела на Александре, но с каждым шагом к ней возвращались силы и, наконец, она побежала рядом с ним.
- Саша, скоро мороз будет очень сильный. Нам надо где-то укрыться. Лошади тоже надо отдохнуть. Надо завернуть в Тайгу, переночевать у родни моей.
- Я знаю, где мы передохнем.
- Где?
- У Лешего. Его убили, значит, обо мне никто ничего не знает.
- А сторож?
- Что-нибудь придумаем, если он жив остался.
- Боюсь я, Саша туда возвращаться. Страшно мне.
- У нас винтовка, два пистолета. В случае чего отобьемся. Отогрелась? Прыгаем в сани.
Они заскочили на сани, и Саша взял поводья, чтобы направить лошадь в объезд станции. Через железнодорожный путь Даша вела лошадь под уздцы, а Егор Савельевич с Александром, несли сани, перетаскивая их через рельсы. Станция осталась далеко позади. Лошадка стала увязать в глубоком снегу давно неезженой дороги, и всем пришлось идти рядом с санями, иногда их подталкивая. Дорога, которая в добрые времена занимала не больше часа, оказалась длиною в ночь. Ветер усилился, мелкий снег, больше похожий на крупу, обжигал кожу. Саша шел, низко наклонившись, стараясь под порывы ветра подставлять спину. На руках его были намотаны тряпки. Даша брела следом, пытаясь спрятаться от метели за его спиной. Один Егор Савельевич, казалось, был рад непогоде. Он, поглубже натянув мохнатую шапку на голову, шел впереди всех и тянул за собой лошадь. Дыхание его было прерывистым от усталости, изо рта вырывались клубы пара. Со лба скатывались капли и застывали где-то под подбородком. Огромные, белые, намороженные снегом ресницы, закрывали прищуренные глаза. Необузданно весело становилась у него на душе от этой метели, секущего снега, злого мороза и напряженной борьбы за выживание, которой он был лишен в последнее время, и появилась вера в свою счастливую звезду.
- Думаю, что где-то здесь должен быть дом Лешего, - крикнул сквозь ветер Александр. – Нам всем надо смотреть внимательней. Метель, плохо видно. Отойти надо в сторону.
- Нельзя, - сквозь шум прокричала Дарья. – Потеряться можем. Надо держаться лошади. Егор Савельевич, отпустите вожжи. Если лошадь почует, рядом жилье, она сама туда придет.
Егор Савельевич бросил вожжи в сани и стал вглядываться в темноту. В глаза летел снег, и увидеть, что-либо было невозможно. Вдруг лошадь дернула сани и, утопая в снегу, пошла вперед. Саша хотел подхватить поводья, но Даша его остановила.
- Нельзя трогать, - прокричала она ему на ухо, - только следом за ней, пока не остановится.
Лошадь остановилась минут через пять. Егор Савельевич, обходя лошадь слева, решил посмотреть, что там впереди и, сделав несколько шагов, упал, запнувшись за что-то. Он пошарил в снегу руками и понял, что это ступени. Подняв повыше воротник, он заслонился от ветра и стал вглядываться в белесую мглу. Наконец он увидел очертания дома, без единой искорки света.
- Эй! – закричал он в ночное молоко, - Пришли!
Дарья и Саша, увязая в снегу, подобрались к Егору Савельевичу. Дальше вперед пошел Александр. Он на ощупь поднялся на крыльцо и нашарил дверь. На двери висел огромный замок. Саша, размотал тряпку с одной руки и пальцами пошарил за косяком между бревен, примерно на высоте своего роста. Потянул за тряпочку и обрадовано почувствовал холодок ключа на своей ладони. Несмотря на мороз, замок открылся легко и сразу. После секущего снега и холода, в доме показалось натоплено. Даже печь по началу казалось теплой. Когда зажгли керосинку, стало понятно, что в этом доме давно уже никого не было. Не было сил двигаться, но надо было поставить в сарай лошадь, дать ей корма и натопить печь. Вскоре весело загудели дрова, и зашипел в ведрах таявший снег. Напоили остывшую от трудного перехода, лошадь. Поели хлеба с салом, запили кипятком из снега и разбрелись по полатям, выстроенным вдоль стен всего дома. Не снимая валенок и полушубков, уснули утомленные, но довольные, проделанной дорогой, беглецы села Заречного, оставшегося в тридцати верстах от их убежища.
Утро не улучшило погоды. Метель не унималась. Было понятно, что придется задержаться, пока не ослабнет мороз. К обеду ветер стих, но тяжелые облака едва не задевали верхушки деревьев, Свет солнца терялся за тяжелыми тучами и день больше походил на вечер. Егор Савельевич с Александром вышли осмотреть заимку. Насколько можно было видеть, сверкал белый нетронутый снег. Даже вчерашних их следов не было видно.
- Очень хорошо, - сказал Егор Савельевич, - что вчера прошла такая метель. Замело наши следы, и мы какое-то время можем чувствовать себя в безопасности. Но оставаться здесь надолго нельзя. Я не знаю, насколько продвинулся фронт на восток, но это единственное наше спасение.
- А если Красная Армия захватила уже всю страну? Что тогда? У нас нет никакой информации.
- Это худшее, что может случиться. Тогда иммиграция, и сбор сил, и средств, для нового этапа борьбы. Мы не можем, Александр отдать Россию на разграбление быдлу. Они ее погубят. Эта новая власть уничтожает лучших людей России. Как они собираются жить, когда закончится все награбленное ими. Они не умеют строить, не умеют создавать. Страны Европы никогда не признают новую Россию.
- Егор Савельевич, мне не хочется вас огорчать, но нам не добраться до Благовещенска. Нам не добраться даже до Иркутска. Мы одни. Колчак разбит и расстрелян. Это случилось в Иркутске. Нам надо искать другой выход.
- Ты прав Саша. Я все еще пытаюсь спрятать голову в мамкину юбку. Я хотел подбодрить тебя. Но ты оказался гораздо взрослее, чем я думал и все понимаешь. Недели две мы продержимся здесь, если нам никто не помешает. За это время все обдумаем. Сейчас бы в баньке помыться, - сказал он мечтательно.
- А кто нам может помешать это сделать? Я сейчас протоплю ее.
Александр направился к бане, увязая в снегу. Он вытаскивал ноги и топал вокруг себя, делая тропинку. В бане было морозно. Аккуратно перевернутые тазы и ведра стояли на лавке. Саша набил снегом бак и растопил печь. Когда вода закипела, он стал подсыпать в котел снег и сыпал его до тех пор, пока вода не дошла почти до краев. Он набил две бочки стоящие у входа снегом, чтобы разбавлять кипяток и пошел в дом. Дарья приготовила обед. В доме оказалось много съестных запасов. После обеда и смородинового чая, поиграли в города. Даша оказалась довольно начитанной, и Егор Савельевич не удержался и спросил:
- Откуда у тебя Даша, столько знаний? В этой деревни….
- Я из Москвы, - с тоской ответила Даша. Мои родители попали в опалу к Николаю второму и меня отправили к дяди в Сибирь. К Гончарову Ивану Григорьевичу, в его Заречное. Здесь я влюбилась в крестьянина Степана. Дядя не стал препятствовать. Выделил мне приданное. Дал лошадь, корову, денег и много чего по мелочи – колечки, сережки. Только я их после замужества не носила. Спрятала, а теперь вот с собой забрала. Они нам помогут. Степана потом на войну забрали. Дядя, через год бросил свое имение, и уехал тихо, никому ничего не сказал. Я бы в то время все равно бы без мужа не поехала, а его с нами не было.
- Да, Дарья, судьба. А знаешь, в этих местах есть поместье Назарово. Это мое поместье. Саша туда ехал. Сам я там никогда не бывал. Купил по дурости и отправил туда управляющего. Думал, что когда-нибудь приеду, посмотрю, что такое Сибирь и всем буду хвастаться, что у меня в Сибири поместье. Теперь вот знаю, что такое Сибирь и мне совсем не хочется ей восторгаться. Управляющего моего, сказал Саша, убил какой-то крестьянин. Просто так, по пьяни.
Саша ушел, проверить вышел ли угар из бани, и вернулся раскрасневшийся и довольный.
- Можно идти Егор Савельевич. Банька готова.
Даша набрала из печи золы, насыпала в таз. – Возьмите. Это вместо мыла. Здесь это щелоком зовут. Разведете, процедите через тряпочку и добавите в воду. Моет не плохо. Когда нет мыла, как у нас сейчас – это выход.
Егор Савельевич засомневался, а Саша закивал головой.
- Это правда. Я уже мылся так.
- Что ж проверю на собственной шкуре, - засмеялся Егор Савельевич.
Банька пахла дымом и березовыми вениками. Мужчины посидели немного раздетыми на лавке, вбирая в себя тепло и привыкая к горячему воздуху, а когда тепло перестало замечаться, выплеснули ковш воды на камни. Сгибаясь под парами, полезли на полок. Смачивая в горячей воде веники, они с наслаждением хлестали себя по разгоряченному телу. Потом по очереди хлестали друг друга по спине. Спрыгивали с полка, обливались прохладной водой и, отдохнув, снова взбирались на полок. Когда душа насладилась жаром, они приступили к помывке. Разведенная зола серым пятном плавала в тазу, и надо было набраться смелости опустить туда голову. Егор Савельевич поглядел на Сашу, но тот уже плескался и тер свое тело и голову серой жидкостью. Дядя последовал его примеру. Намоченные волосы сразу стали мягкими и послушными. Это походило на мыло, только без пены. Егор Савельевич пожалел, что ранее не знал о таком средстве. Его солдаты не имея возможности помыться с мылом, мучались от вшей.
- Вот Саша, мы считаем, что все знания сосредоточены в нас и не правы. Простые люди имеют свои, более глубокие знания, которыми мы пренебрегаем. А их знания выше наших. Их знания дают возможность выжить.
Чистая вода смывала серую щелочь, и тело становилось белым и чистым. Волосы мягкими прядями спадали на глаза от мокрой тяжести.
Одевались долго, и не спеша. Приятная усталость была во всем теле. Оба улыбались, посматривая друг на друга.
- Сейчас Дарью пошлем. Пусть тоже помоется, - сказал Егор Савельевич. Никак не пойму, как ее могли одну здесь оставить. Что скажет ее дядя родителям, когда встретится с ними. Это безбожно.
- Никто не знает, что с ним случилось, и куда он уехал, - сказал Саша, - Дарья сказала, что не было ни одной весточки от них после их отъезда.
- Тем не менее, Александр, я не представляю себе, как мы будем пробиваться до своим с такой обузой. Загубим ее, загубим себя.
- Мы не можем ее бросить, - сказал Саша, - она очень много для нас сделала.
- Я понимаю тебя. Чувства благодарности и твоей детской влюбленности не дают тебе принять правильное решение. Но ты должен хорошо подумать о том, что мы можем стать причиной ее гибели. Если мы попадем в руки новой власти – нас расстреляют. Но и ее тоже, если она будет с нами. Пристроив ее у кого-нибудь, возможно, мы спасем ее жизнь. Ты не думал об этом.
- Думал. Но я не могу с ней расстаться. Без нее мне ничего не надо в этой жизни.
- Глупый, глупый, Александр. Твоя жизнь только начинается. У тебя еще много будет влюбленностей.
- Нет! Никто и никогда не заменит мне Дарью. Я могу либо уйти с ней и с вами, либо остаться с ней. Простите, Егор Савельевич, но другого решения не будет.
- Извини, Саша. Может быть ты прав. Может, я уже настолько стар, что не могу представить себя на твоем месте. Пожалуй, я подумаю, как нам выжить всем вместе. Да с Дарьей и веселее. Так ведь? – спросил он смеясь.
Саша не ответил, а только улыбнулся счастливо оттого, что дядя согласился с ним.
Разгоряченные с красными лицами и веселые вошли мужчины в дом, впуская за собой клубы морозного пара.
- С легким паром, - сказала, улыбаясь, Дарья.
- Спасибо. Банька отличная, - ответил Егор Савельевич, - можешь идти мыться.
- Нет, спасибо, я не хочу, - сказала Даша и отвернулась, чтобы мужчины не увидели ее лица.
Колкая дрожь прошла по ее телу, когда она представила, что войдет в эту баню, где она столько пережила. Где она первый раз в жизни испытала животный страх перед смертью. Егор Савельевич не понимал, как можно отказаться от такой бани и хотел даже уговаривать Дашу, не лишать себя такого удовольствия, но Саша опередил.
- Иди, Даша, а то Егор Савельевич замучает тебя своими рассказами, как мы хорошо помылись. Я посижу в предбаннике, посторожу тебя, чтобы тебе одной не было страшно.
Даша поняла, что ее отказ от бани, генерал не сможет понять, и ответила:
- Хорошо. Только если Александр меня посторожит.
- Вот и отлично, - оживился Егор Савельевич, - а вы Даша были правы насчет золы. Отлично промылись волосы и тело. Не ожидал, совсем не ожидал.
Даша не сразу смогла войти в баню. Страх подкашивал ноги. В сторону парилки она не могла смотреть. Налив воды, она начала быстро и судорожно мыться. Саша, что-то рассказывал из предбанника, она ничего не понимала, и быстрее терла свои непокорные волосы. Без всякой мочалки одними руками, она плескала на себя щелок и растирала. Когда очередь дошла до чистой воды, обрадовалась, что мытье подходит к концу. Она даже крикнула Саше, что скоро выйдет. Но после этих ее слов, дверь из предбанника отворилась, и на пороге появился Александр. Он был совершенно голый и красный от смущения. Дарья отскочила к баку и зачерпнула кипятка в ковш.
- Ты что, так и будешь насильничать? – Крикнула она. В ее глазах было столько решимости, что мужчина отступил.
- Прости меня, - сказал он и вышел. Через какое-то время он снова вошел в баню весь одетый.
- Одевайся, - сказал он я, не помешаю, - мне просто показалось, что я тебе тоже нравлюсь. Если я ошибся, извини.
Даша оделась, вышла на мороз. Подошла к Александру.
- Ты нравишься мне, очень нравишься, но ты второй раз пришел ко мне в баню. Ты хоть немного меня понимаешь, как я себя здесь чувствую. Я едва помылась. Меня ноги не держали от страха, а ты со своими чувствами. Я себя в этой бани забыла, не только чувства.
- Прости, Даша я не подумал.
- Эх, - сказала Даша, и взъерошила его шикарный чуб.
Они были на улице, и Дарья уже ничего не боялась. Весь вечер прошел в приятных разговорах, и ночью они спали спокойно и без сновидений.
Со следующего утра дни потекли размеренно и монотонно. Даша часто стала улыбаться Александру, была веселая, поддерживала разговоры с Егором Савельевичем. Их союз стал походить на семейный. Саша постоянно искал повод быть рядом с Дашей, дотронуться, как бы, невзначай, до ее руки, поправить упавшую на глаза прядку волос, скользнуть губами по ее щеке. Все это замечал Егор Савельевич и улыбался. Мирно было в доме, уютно. Далеко от борьбы, войны и смерти.
Но время шло, морозы стали слабеть, правда, метели стали чаще и жестче. Но скоро и метели должны были закончиться, солнце поворачивало на весну. Саша и Даша почти не расставались. Они, чуть освобождалось время, забивались на лавочку за печкой и щебетали. Егор Савельевич, слышал счастливый смех Дарьи и частые поцелуи в щечку Александра.
« Дети, какие дети, - думал он. – Кругом война, а у них любовь. Беды бы не наделали», - и он старался не оставлять их наедине. Как говорят: « От греха подальше»!
Сколько не сторожил Егор Савельевич молодых, а все-таки проглядел. Когда он очередной раз вызвался натопить баню сам. Как только закрылась за ним дверь, Саша с Дашей бросились в объятья друг другу, и это был такой накал страстей, что когда они очнулись, то почти ничего не помнили, что с ними произошло. И тогда они повторили все, нежно и трепетно, лаская друг друга и наслаждаясь своей близостью.
Вернувшись из бани, Егор Савельевич, видя, как молодые прячут от него свои глаза, все понял и только развел руками. Охранять больше было нечего. Дарья же с Александром, после этого дня, постелили себе лежанку за печью и больше уже не расставались ни на минуту. Жизнь в доме продолжалась, и никто не хотел думать о будущем.