Глава 20.
Грязными, разъезженными улицами, толпами оборванных, голодных людей, жуликами и проститутками, встретила Москва, измученных долгой дорогой, семью князя Назарова. Генерал Егор Савельевич и Александр были одеты по-крестьянски. У обоих на плече висели котомки. Даша, исхудавшая, с большими потухшими от усталости глазами, едва держалась на ногах. Наняли коляску и понеслись, рассекая лужи, в Замоскворечье, к родственникам Дарьи. Чем ближе подъезжали, тем тревожнее становилось на сердце. Томило предчувствие. Коляска остановилась. Даша вошла в открытые разбитые двери и остановилась. По дому сновали люди, с какими-то тряпками, ведрами, кастрюлями. Они громко окликали друг друга, еще громче о чем-то спорили. Дарья остановила пробегающую мимо женщину, осторожно спросила:
- Где мне найти Гончарову Марью Максимовну?
- А кто она такая? – вопросом на вопрос ответила женщина.
- Хозяйка.
- Хозяйка, - громко рассмеялась женщина, - хозяев теперь нет. Они все за границу сбежали.
- Как? – не поняла Даша.
- Как крысы, - сказала женщина, - и вы шли бы отсюда.
Слезы жгли глаза, когда Даша вышла из темного и грязного помещения, когда-то такого милого и ухоженного. Саша, ничего не спрашивая, обнял ее за плечи и повел прочь от дома. Егор Савельевич ловил повозку. Нужно было искать новое пристанище. Дом старого друга, князя Львова, оказался также конфискованным новой властью. Сам князь выехал за границу. Колеся по Москве, Егор Савельевич, стал понимать, что город этот для них стал чужим и опасным. К вечеру, измотавшись в конец, зашли недалеко от вокзала, в столовую. Грязные столы, заплеванный пол, густой противный запах прокислых щей ударил в нос. Давясь от отвращения, все-таки поели. На улице вздохнули полной грудью, освобождаясь от смрада. Необходимо было найти безопасный ночлег. Вернулись к вокзалу, надеясь найти хоть какое-то место для ночлега, но все было забито. Люди спали на полу, на подоконниках, сидели на всех выступах. Из-за лавок то и дело происходили ругань и драки. Егор Савельевич увидел, что в одном углу сидел пьяный мужчина с перекосившейся шапкой на голове и пел песни. Рядом с ним оставалось небольшое пространство на полу. Он подошел к мужчине и с любопытством стал его разглядывать.
- Ну и что тебе надо? – с вызовом сказал тот, увидя перед собой человека.
- Вы очень похожи на моего друга, - сказал генерал, - только моложе.
Мужчина с интересом поглядел на Егора Савельевича.
- На какого? – спросил он.
Генерал наклонился к самому уху мужчины и прошептал:
- На генерала Сахарова. Он не знаком вам?
У собеседника враз улетучился хмель. Он с опаской осмотрел генерала и, решив, что может с ним говорить, спросил:
- А вам он как знаком?
- Очень хорошо. Мы вместе воевали, под командованием генерала Пепеляева. Вы очень похожи на генерала.
- Нет ничего удивительного, когда сын похож на отца, - сказал тот, - но не поздороваться же вы ко мне подошли? От отца весточка какая?
- От Омска мы разделились. Ваш отец передвигался по железной дороге, я обозами. С ноября девятнадцатого не встречались.
- А…. Тогда вы не знаете, что отца убили.
- Царство ему небесное. Бои были жестокие. Но он был мужественным человеком.
- Не успокаивайте меня. Его Пепеляев застрелил. Сюда много офицеров сбежало из Сибири, от доблестного Колчака. Рассказали. Я смотрю, вы не один? – спросил он, глядя на едва державшуюся Дашу и поддерживающего ее Александра.
- Это моя семья, - ответил Егор Савельевич, - вернулись вот и никого не нашли.
- Кто мог, уехал. Кто не смог того побили. Пойдемте, у меня есть уголок, переночуете. Дом тоже отобрали, едва ноги унес.
- Спасибо, - с поклоном сказал генерал.
На улице темнело. Извозчик вел лошадь по небольшим переулкам, пока не остановился у старого одноэтажного особняка. В комнате куда их проводили, стояли три вещи – стол, стул и железная кровать. Сахаров, предложив всем сесть на кровать, стал молча ходить по комнате, собирая на стол. Ноги его ступали нетвердо. Хмель еще не прошел. Его плечи постоянно подрагивали от дрожи тела. Чай с несколькими кусочками хлеба пили молча. Когда самовар опустел, Сахаров сказал:
- В Москве теперь делать нечего. Господ гонят и убивают. Убивают по большей части, не власти, а бывшие знакомые, бедные соседи. Меня избил дворник. Я три дня пролежал в больнице. А ведь этому дворнику и отец мой и я часто давали за работу в два, а то и в три раза больше, чем он заслуживал.
- Люди изменились, - сказал Егор Савельевич, - война озлобила людей.
- Нет, генерал. Вы никогда не понимали истинного лица народа. Мы никогда им не были друзьями. Они ненавидели нас во все свое существование. И вся эта ненависть вылилась сейчас, когда мы ослабели, войнами и политическими раздорами. Для народа наступила благодатная почва. Режь, бей, воруй, грабь. Судопроизводства нет. Каждый сам за себя.
- Это скоро кончится.
Сахаров рассмеялся.
- Нет, батюшка, Егор Савельевич, это уже не кончится. Упустили время. Много либеральничали. Вместо виселицы отправляли на каторгу, а они с каторги готовили революцию. А наши недальновидные князья помогали им.
Князь Львов, помните, сколько он речей говорил в пользу реформ в России. Где он теперь. Сбежал. Надо отдать ему должное, где-то во Франции он организовал фонд помощи русским эмигрантам.
- Что же вас задержало в России, - спросил Александр.
- Деньги, батюшка. Все конфисковано. Ничего нет. Титул больше ничего не значит. Пью с горя и хожу на вокзал, авось, кого встречу знакомого да перезайму. Хотя бы добраться до Одессы.
- Чем же Одесса лучше Москвы, - спросил Егор Савельевич.
- Из Одессы можно морем выехать в Константинополь, а там вся Европа перед тобой.
- Но можно и из Петербурга перебраться в Финляндию.
- В Петербурге теперь чужая мышь не проскочит, не только мы с вами, классовые враги государству. Вот так-то. Одесса единственное место, где остается шанс. Город уже несколько лет переходит из рук в руки разных властей. В этой неразберихе там имеют возможность проживать все классы и все национальности. Правда, думаю, что и там скоро все подберут большевики.
- Как же туда можно добраться?
- Если были бы деньги, то это не так сложно. Все погрязло в коррупции. Взятки делают невозможное.
- Если бы мы смогли оплатить расходы, вы бы смогли нам помочь? – спросил Егор Савельевич.
- Только при одном условии – я еду с вами и на ваши деньги.
- Мы согласны, - опять вступил в разговор Александр.
Егор Савельевич с удивлением посмотрел на него.
- Саша, у нас нет денег даже на себя, о чем ты говоришь?
- Я найду деньги, - сказал Саша.
Егор Савельевич недоверчиво покачал головой. На том разговор и закончили. Все были вымотаны дорогой. Дарью уложили на кровать, сами пристроились, кто как мог.
К утру у Даши поднялась высокая температура. Пришлось отложить все дела и отвезти ее в больницу. Врачи признали воспаление легких. Оставляя ее в белой неуютной палате, Саша долго держал ее за руку и смотрел, как заострился ее нос, и побелели губы. Глаза горели лихорадочным светом. Она была тиха и даже не стонала. Видно, стон приносил ей еще большие страдания. Наконец их попросили выйти из палаты.
Два дня и слиток золота были потрачены на приобретение новых паспортов и виз во Францию. К Даше в больницу за это время заглянуть было некогда. Еще через день, все они должны были отбыть из Москвы.
В больнице их очень долго не пускали к больной. Егор Савельевич, разыскал профессора Митина, знакомого еще с детства и попросил его выдать им Дашу. Митин, изучив больничную карту, прошел в палату. Даша лежала без сознания. Ее короткое, хриплое дыхание, часто прерывалось длительными паузами. Лицо было красным, над верхней губой выделялся светло-серый треугольник. Он положил руку ей на голову и отдернул. Температура была запредельная. Митин позвал Егора Савельевича, показал на Дашу. Генерал все понял.
- Она не выживет? – спросил он.
- Да. Ей осталось не больше суток. Я могу разрешить родственникам посетить ее, попрощаться.
Он поговорил с сестричкой, та побежала в приемную и привела Александра и Сахарова. Сахаров не прошел дальше порога. Он стоял, как вкопанный и только качал головой. Саша бросился к Дарье. Взял ее безжизненную руку, и прижал к своему лицу. Жар от руки прожигал щеку.
Слезы капали из глаз, но Александр не замечал этого. Егор Савельевич, кое-как поднял его с колен и сказал:
- Попрощайся, Саша.
Александр, взглянул на генерала дикими глазами. Но тот, обнял его и сказал:
- Да Саша. Нам разрешили попрощаться.
С тяжелым сердцем вышли из больницы. «Проехать через всю Россию, перенести столько страданий и погибнуть, не достигнув такого близкого освобождения», - с горечью думал Саша. В больнице умирала его любимая женщина, а он ничем не мог ей помочь.
В тот же вечер они выехали из Москвы.
Через неделю, Егор Савельевич, Александр и сын генерала Сахарова, навсегда покинули Россию.