Глава 25.
Митин шел домой, вдоль заросшей канавы, проходящей рядом с железной дорогой. Он с начала лета стал ходить этим путем, потому что он на целых полчаса сокращал дорогу. Последнее время он очень остро ощущал свое счастье. Его ладони захватывали на ходу метелки трав. Он растирал их в руках, и восторженно вдыхал в себя запах этой смеси. Свежий, теплый ветер ласкал его грудь под вздувшейся рубашкой. Развивал его чуть волнистые светлые волосы и добавлял радости и бодрости. К Митину, будто молодость вернулась. Шаги его были тверды и упруги. Голова высоко поднята. Он наслаждался своей жизнерадостностью, и давно забытым чувством влюбленности. Да, он был влюблен! Он был влюблен, как мальчишка. Он забыл, что ему сорок и, что его возлюбленная вдвое младше него. Дарья, в начале грустная и потерянная, сейчас вдруг преобразилась. В глазах ее появилось счастливое чувство ожидания нового человечка. Она пополнела. Дуняша сшила ей ситцевый сарафан. И Даша, осторожно расправляя складки на юбке, будто невзначай гладила свой живот. Она вскрикивала иногда от толчков младенца и потом застенчиво смеялась. Все это было так мило, что Митин постепенно стал жить такими же ожиданиями появления нового человека, как и женщины. Несколько дней назад он решил, что должен сделать Даше предложение. Он был уверен, что она ему не откажет. Ее всегда милое и доброе лицо стояло перед его взором. «Не может, - думал Митин, - человек равнодушный к чувствам другого, так смотреть». Всегда светлый и радостный взгляд Даши при встрече с ним, темнел и становился грустным при расставании. Митин расценивал такое поведение Даши, не иначе, как только влюбленностью в него. Постепенно он сжился с этим чувством и сам все чаще и чаще стал думать о ней. И, наконец, Даша стала занимать все его мысли. Он заметил, что ждет будущего Дашиного ребенка, как своего. И волнуется о его здоровье, как бы волновался о здоровье своих детей. Сейчас вдыхая запах травы со своих ладоней, он думал, что не мешало бы Дашу привести сюда на прогулку. Здесь, далеко от жилых строений, можно было, не отвлекаясь, наслаждаться запахами лета и теплом солнечных лучей, проникающих сквозь одежду и ласкающих иззябшее за долгую зиму тело. Именно здесь он объяснится Даши в любви и попросит ее стать его спутницей жизни. От этих мыслей Митин счастливо засмеялся и почти побежал к дому. На крылечке он заметил озабоченную Дуняшу.
- Что случилось? – с тревогой спросил Митин.
- У Даши начались роды. Она уже в больнице.
Митин, резко развернувшись, выскочил на дорогу и стал махать проезжающим повозкам. Остановился хмурый мужик на разбитой телеге. Митин, подтянувшись на руках, сел на край широкого ложа. Поторопил возницу. Скрип мотающихся на осях колес вскоре стих за поворотом. Дуняша перекрестила вслед исчезнувшую коляску и вошла в дом.
Тревога Митина передалась вознице, он стал нервно подгонять лошадь. Однако любопытство заставило мужика спросить у Митина, что их заставляет так торопиться.
- Умер что ль кто-то? – спросил он.
- Цыпун тебе на язык! – суеверно проговорил Митин, - Родился! Человек родился! Понимаешь?
- А…, - протянул мужик, - однако первый ребенок будет?
- Заметно? – засмеявшись, спросил Митин.
- А то, - так же односложно сказал возница и покрепче хлестнул по крутому боку лошадки.
Митин с хрустом разминал пальцы, готовясь выпрыгнуть на ходу перед больницей. Ему хотелось успеть и первому подхватить на руки новорожденного. Соскочив с телеги, он не удержался на ногах и рухнул на пыльную дорогу. Возница, хмыкнул и осуждающе покачал головой. Он то знал, имея четырех детей дома, что радость у папаши кончится после первой же бессонной ночи, проведенной у постели младенца.
Отряхнувшись на ходу, Митин забежал в кабинет. Помыл руки, накинул халат и бросился в родовую. Даша лежала на кушетке, прижимая к груди младенца. Увидев Митина, она застеснялась. Рука ее стала шарить по постели, ища одеяло.
Он сам укрыл ее простынею и присел рядом.
- Кого же нам бог дал? – спросил он.
- Дочка, - сказала Даша и ласково посмотрела на маленький сверток на груди.
- Имя придумала?
- Пусть будет Сашей. Как ее отец.
- Хорошее имя, - сказал Митин.
Он осторожно взял на руки ребенка и не смог удержаться, чтобы не прикоснуться губами к розовой щечке. Лицо у ребенка сморщилось и глазки быстро – быстро заморгали. Назревал конфликт и Митин также осторожно, вновь положил ребенка на грудь матери.
- Правда она хорошенькая, - спросила Даша.
- А то…, - сказал Митин, словами мужика, и рассмеялся.
Даша устало улыбнулась. Митин погладил ее по руке и вышел. Он прошел по коридору, не заглядывая в свой кабинет. Потоптался на крыльце больницы. Потом быстрым шагом пересек дорогу и стал собирать на обочине крупные белые ромашки.
Дашу переложили в палату. На ее тумбочке стояла банка с огромным букетом цветов. Она грустно смотрела на веселые ромашки, и ей хотелось заплакать. Как бы она была счастлива, если бы эти ромашки принес ей Саша. Но этого не может быть никогда. Ему сказали, что она умерла. Слезы смешали цветы в один расплывчатый дымный шар и горячей струйкой обожгли щеку. Она отвернулась.
Несколько раз в палату заглядывал Митин. Даша спала. Наконец он решил пойти домой. Надо было рассказать Дуняше, какой очаровательный ребенок родился. Вечер покрывал туманом засыпающую Москву. Митин шел по той же дороге, что и днем. В темноте запахи трав чувствовались еще сильнее. Прохладный ветерок забирался под рубашку, и он постоянно поеживался. Улыбка не сходила с его лица. Он думал о своей будущей семейной жизни.
У крыльца дома его ожидала Дуняша. Увидев его, она молча поднялась с крылечка и, протянув Митину конверт, пошла в дом. Митин вошел следом.
- От кого? – спросил он.
- От генерала, - сказала Дуняша.
Митин почувствовал, как вспотел его лоб. Он ладонью смахнул испарину и мокрыми пальцами вскрыл конверт.
«Дорогой друг, любезный Константин Сергеевич, - писал генерал Назаров. Я и Саша, чувствуем себя обязанными перед вами, за Дашу. Напишите, пожалуйста, где она похоронена. Нужны ли средства на памятник. Вложились ли Вы в ту сумму, что была Вам оставлена? Мы устроились неплохо. Я пока нахожусь во Франции. Саша уже перебрался в Америку, его взяли на работу в Нью Таймс. В скором времени я тоже переберусь туда. Прошу Вас не задерживайте ответа. В октябре должен буду из Франции уехать.
Ваш друг Е. С. Назаров».
Перед Митиным открылась бездна. Он топтался на месте, боясь войти в дом. Они с Дуняшей свыклись с мыслью, что Даша с ребенком их семья. Невыносимо было даже думать о расставании с ней. – Что делать? – спросил он у сестры, войдя в дом.
- Ты не можешь скрыть от них, что Даша жива, - ответила она.
- Я не могу этого сделать, - резко сказал Митин.
- Ты не можешь сделать по-другому, - устало парировала Дуняша, - иначе ты не найдешь себе покоя.
- Пойми, Даша станет рваться за границу. А сейчас такое время. Она просто погибнет.
- Ей решать, что делать. Не хочешь же ты, в самом деле, лишить родителей их ребенка? Я привыкла к Даше. Очень надеялась, что вы будете вместе. Но я против того, чтобы они оставались в неведении.
- Не могу! – тихо, но твердо, повторил Митин, - не могу.
- Отпиши им, что Даша жива. Когда получишь следующее письмо, тогда и примешь решение. Сейчас ей лучше не о чем не знать. А у тебя будет время подумать.
- Ты права, - ухватился за подсказку Митин, - Возможно у них не будет возможности увезти Дашу из Москвы и тогда для нее это станет еще одним ударом. Сегодня же я отвечу.
- Садись, тебе надо покушать.
- Дуняша, о чем ты говоришь. Я не смогу есть, пока письмо не будет готово. Попозже.
Митин ушел в кабинет. Ходя из угла в угол, он сочинял письмо, проговаривая его вслух. Письмо получалось длинным и путанным. Наконец он сел за стол и быстро написал:
«Дорогой друг, Егор Савельевич, произошла счастливая врачебная ошибка. Даша жива. Сегодня у нее родилась дочь Саша. Буду счастлив, если Даша останется в Москве, со мной. Впрочем, не смею принимать решение за нее. Напишите, как я должен поступить в связи с открывшимися обстоятельствами? В стране не спокойно. Боюсь, что выехать к вам она не сможет. Я чувствую за нее ответственность и до следующего вашего письма, не стану ее обнадеживать. Прошу прощения, что я стал виной всего случившегося.
Ваш старый друг Митин».
Он запечатал письмо и еще долго сидел за столом, опершись на руку с пустым, блуждающим взглядом. Сердце сжимала тупая боль. До сегодняшнего дня, до этого письма от друга, он считал, что Даша, хорошая добрая девушка, может стать его женой. Ему казалось, что они нравятся друг другу и этого достаточно. И только сегодня, сейчас, когда надежда на счастье оказалась такой призрачной, он понял, что любит эту девушку. Любит так сильно, так безмерно, что расстаться с ней равносильно смерти. Он может получить это счастье, только маленькой подлостью. Такой маленькой, что никто этого не заметит и никогда не осудит. Надо просто выбросить оба письма и никогда не вспоминать о них. Один взмах руки и все. Счастье с тобой. Но вот как раз этого он и не мог сделать. Внутреннее благородство не даст ему оступиться. Самый большой палач – это собственная совесть. С обреченным взглядом он вышел к Дуняше.
Она взглянула на него и сказала:
- Ты не сможешь этого сделать.
- Ты все поняла?
- Что ж тут не понять, если мне самой приходили такие же мысли, пока я тебя поджидала. Не смогла я не спрятать, не выбросить этого письма.
- Вот и я не могу. Дождемся ответа. Даша пока ничего не должна знать.
Через несколько дней дом Митина огласился детским плачем. Суетная беготня двух женщин, смешила его. Они почти не замечали присутствия мужчины. Митина это поначалу даже обижало, но впоследствии, когда ему чаще стали доверять младенца, он перестал замечать свою второстепенность.
Пошел уже второй месяц, письма не приходили, и Митин стал надеяться, что их и не будет. Но в начале сентября, Дуняша снова встретила его на крыльце и передала письмо. Оно было из Америки и адресовалось Даше. Митину до боли в стиснутых зубах, хотелось прочитать его, но он удержал себя и, войдя к Даши, молча протянул конверт. Даша взяла письмо в руки и не смогла удержать, оно, раскрутившись, упало на пол.
- Прочитайте, - попросила она дрожащим голосом, - я не смогу.
Чувство ревности больно полоснуло по сердцу. Митин стоял неподвижно. Дуняша вынырнула из-за него и подняла письмо с пола.
- Я прочитаю, - сказала она, вскрывая конверт, - садитесь.
Даша и Митин, покорно сели. Дуня начала читать:
«Дорогая, любезная, свет мой, Дашенька, как я счастлив, что ты жива и здорова. Целую сразу же, много раз свою доченьку, Сашеньку. Твоя любовь не прошла ко мне, раз наша дочь получила мое имя. Я никогда не говорил тебе, что ты для меня значишь. Дашенька, я вернулся к жизни, только когда узнал, что ты жива. Скоро, совсем скоро мы будем вместе. Передай мою благодарность доктору Митину. Он спас не только тебя, он спас всю нашу семью. Сожалею, что лично не могу засвидетельствовать доктору свое почтение. Очень много хочется тебе рассказать, но более длинное письмо придет тебе с посылкой, которую я выслал с детскими вещами и еще с кое-какой мелочью. Это тебе на первое время. Сейчас и в Америке, и во Франции наши друзья, ищут пути, как переправить вас за границу. Будьте здоровы мои родные. Целую вас обеих и жду с нетерпением нашей встречи.
Ваш Александр».
Письмо закончилось, но в доме еще несколько минут стояла тишина. Митин взглянул на Дашу. По ее счастливому раскрасневшемуся лицу он понял все. Даша любила своего Александра и была счастлива. Он же потерял даже надежду. Ему надо было, успокоится и принять беспристрастный вид, чтобы продолжить разговор. Митин вышел. Слеза быстрым ручейком обожгла щеку. «Черт! – ругнулся он, - этого только не хватало!» Он ладошками осушил щеки. Митин долго не возвращался. Дуня, забеспокоившись, пошла к нему в кабинет. Тот, положив голову на стол, спал. Так организм Митина реагировал на потрясения. Дуняша, прикрыв за собой дверь, пошла к Даше. Счастливая Даша, поджав под себя ноги, читала малютке письмо ее отца. Та хлопала глазками и улыбалась голосу матери. Дуняша, всем сердцем ощущая страдания своего брата, не смогла глядеть на эту картину. Обида за родного человека чуть было не выплеснулась в обидные слова к Даше, что та ничего не видит. Чтобы уберечься от горьких слов она почти выскочила из комнаты. И вскоре в столовой зазвенела посуда. Так она выражала свое недовольство.
На две недели растянулось ожидание посылки. Когда Дашу пригласили на почту, Митин пошел с ней. Им вынесли посылку. Но не успела Даша протянуть к ней руки, как за спиной раздался мужской голос:
- Это ваша посылка?
От неожиданности она вздрогнула.
- Да, моя.
- Все посылки из-за границы проходит досмотр, - сказал мужчина.
- Если так надо, - улыбаясь, сказала Даша, - смотрите.
- Понятые подойдите сюда.
Только теперь Митин обратил внимание, что на почте необычно много народа, которые просто ходили по помещению. Поставленную на стол посылку вскрыли. Один за другим стали выкладывать свертки. Красивые цветные вещи радовали глаз. Даша улыбалась, представляя в этих вещах свою дочь.
- А это что? – суровый мужчина почти под нос совал Даше сверток.
- Не знаю. Откройте.
- Нет, дамочка. Разве вы не слышите, что там, что-то тикает. Понятые, подойдите поближе. Вы слышите?
- Да, - отступая от свертка, с испугом сказал один из понятых.
- Вам придется проехать с нами, - строго сказал мужчина. И два человека, будто выросших из-под земли, встали с двух сторон от Даши. Митин забеспокоился.
- Вы не можете ее забрать. У нее дома грудной ребенок.
- А вы кто? Муж? Родственник?
- Нет, - смутился Митин.
- Тогда вы свободны. Пока, - с усмешкой сказал мужчина и сделал знак, чтобы увели женщину. – Мы проверим, что в этом свертке и если все в порядке, она очень быстро вернется домой.
Митин вышел на улицу. Даша уже сидела в машине. Она приоткрыла дверь и сказала.
- Пожалуйста, не волнуйтесь. Я скоро вернусь. А вы покормите без меня Сашеньку, если не успею к кормлению.
- Не беспокойся. Дуняша накормит, - крикнул Митин вслед отъезжающей машине.
- Где Даша? – встретила вопросом сестра.
- Понимаешь, Дуняша, оказывается, все посылки из-за границы проверяют органы. Даша поехала с ними. Один из свертков показался им подозрительным. Сказали, что ее долго не задержат. Но тебе придется как-то покормить Сашеньку самой.
- Покормим. Что же было в посылке, - полюбопытствовала сестра.
- Я видел только детские вещи. Очень красивые. Яркие такие. С бантиками. Сашенька очень красиво будет смотреться.
- А письмо?
- Письма я не видел. На дне, наверное. Не успели достать.
- Придет, расскажет, - сказала Дуня, и пошла греть молоко для малышки.
По прошествии двух часов, Митин стал волноваться. Даша не возвращалась. Она не вернулась и к вечеру. По темным улицам Митин дошел до милиции, но там ничего о его Даше не знали. Ночью весь дом не спал. Сашенька плакала. Дуняша бегала с ней по комнатам, пытаясь успокоить. Митин сокрушенно вздыхал, ожидая утра, чтобы возобновить поиски. Ночью пошел дождь, и еще тревожнее стало от дроби капель по стеклу. Рано утром он вновь стоял у дверей милиции. Потом несколько часов ждал, когда дежурный выяснит, что-нибудь о пропавшей женщине. Наконец его подозвали к окну.
- У вашей знакомой нашли взрывчатое вещество. Думаю, что она не скоро вернется к вам. Скорее вам придется пойти туда же.
Митин хотел задать еще вопрос, но был остановлен взглядом дежурного.
- Я все сказал, - повысил тот голос, - остальное сам додумай, если есть чем думать.
Перед носом Митина, захлопнулась стеклянная дверца.
В последующие три дня, он разыскивал всех, кто когда-либо лечился у него и имел хоть какое-то отношение к власти. Его просьба была опасной, но все же ему передали, что Даша уже осуждена и отправлена этапом в Сибирь. Очень быстро проходили суды. Митин был сражен этим известием. Он решил сделать передышку, собраться с мыслями, и выяснить, куда Даша отправлена. Но в одну из ночей в дом постучали. Незнакомый человек, укрытый широким плащом, с натянутым, почти на глаза капюшоном быстро проговорил:
- Вам надо уезжать. За вами скоро придут.
Митин не успел ни о чем спросить, так как тот мгновенно исчез.
Дуняша, услышав сказанное, в испуге бегала по комнате.
- Уезжай, прошу тебя, уезжай, - без остановки повторяла она.
- Куда же я уеду? У меня больница, - все еще не веря в происходящее, говорил Митин.
- Ты же знаешь, что людей увозят, и они пропадают.
- Но я ни в чем не виноват. Почему я должен бежать из собственного дома. Даже если бы я был виноват и то я бы никуда не уехал. Я не могу бросить тебя и ребенка.
- А если тебя заберут? Нам с ребенком будет еще хуже. Уезжай, прошу тебя.
- Нет, нет и еще раз нет. И оставим эти разговоры.
- Ты можешь не говорить со мной. Но когда за тобой приедут…
Ночную улицу осветил свет фар. Четыре темные фигуры отделились от машины, и пошли к дому. Никто не ответил на стук. Ни в одном окне не загорелся свет. Лязг железа. Откинутая дверь, и глухие шаги по квартире.
- Что никого?
- Никого.
- Сбежали сукины дети! Предупредил кто-то!
- Завтра приедем.
- Приедем.
Но ни завтра не в следующие дни хозяев дома не оказалось. Митин с сестрой и ребенком больше никогда не появились в этом доме.