Глава 29

 

- Вера, в конце концов, где мои тапочки?

- Сказать, или сам знаешь, - смеясь, отозвалась та.

- Ох, Верка, получишь ты у меня когда-нибудь.

- Ну да, испугал мужик бабу…

- Договори, договори. Может, и вправду испугаешься?

Из комнаты вышел Иван Митрухин, сгреб женщину, взвалил ее на плечо, понес в спальню. Женщина визжала и смеясь стала лупить его по широкой спине.

- Ну, так что? Испугал мужик бабу, аль нет?

- Сдаюсь, сдаюсь, - смеется Верка, - испугал. Поставь на пол. На работу опоздаем.

- Тимошка где?

- В школу уже убежал.

- Положила ему что-нибудь на обед?

- Ох, Ваня, каждый день ты задаешь мне один и тот же вопрос. Будто ты, а не я мамка. Что ж я лохудра какая.

- Хлеб, сало всегда кладу. А, остальное дома поест. Что детей смущать. Не все ж себе могут что-то еще позволить. Ты так Тимошку любишь и он тебя. Я вот думаю, может нам еще ребеночка родить? Живем мы, слава богу, не плохо. Вань, как думаешь?

- Верка, не хитри. Говори сразу. Ждешь кого?

- Жду! – Верка смеется, - а ты испугался?

- Да что бояться. Жизнь вроде налаживается. Я даже рад буду, если ты с работы уйдешь, и дома сидеть будешь. Что-то тревожно мне. Сама знаешь, аресты постоянные.

- Тебе-то чего бояться? Ты в почете.

- Васька Петров, тоже был в почете. Арестовали. Даже мне с ним поговорить не дали. А мы ведь с ним друзьями считались. Вот и тревожно мне. Не могу поверить, что Васька шпион.

Верка обнимает Ивана за шею, целует его в макушку и грустно говорит:

- Вань, а знаешь, я же родить хочу, чтобы мне там не работать. Печатаю списки на аресты, или еще что, и руки дрожат. А виду нельзя показать. Да еще начальник твой – так на меня смотрит, будто раздеть хочет.

- Да пусть смотрит. Ты же красивая у меня. И умная. У других видела баб. Курицы – одно слово. А ты шубку наденешь – королева!

- Умеешь ты Митрухин бабе угодить. Я ж после твоих слов, по управлению не хожу – летаю.

- Так и ты угодить умеешь.

Верка опять смущенно смеется.

- Люблю я тебя, Ваня. Так люблю. За себя люблю, за Тимошку. За все люблю.

- И я тебя за все то же самое, - смеется Иван Митрухин, глядя на жену.

« Вот как жизнь повернула, - думает Иван Митрухин, - встретил на улице, и какая любовь пришла. И сына ее полюбил, и она меня любит. Но точит, точит грудь думка о той другой семье. О жене не особо вспоминается. А вот о дочерях душа болит. Голод кругом. Разруха. У них пайки, зарплата. А что у тех? Не будет мне покоя, пока не узнаю, что с ними».

- Вань, Вань, что с тобой?

- Что со мной? – спросил Иван.

- У тебя сейчас такой взгляд был. Я испугалась. Ты не заболел?

- Есть маленько. Пустяки, - сказал Митрухин, чтобы как-то оправдать свою вдруг наступившую тревогу.

- Тогда пойдем. Время уже много.

Они вышли из дома. Кончалась зима двадцать третьего года. Снег был грязный и липкий. Сквозь прогалины виднелась пока еще желтая прошлогодняя трава. Блестели небольшие лужицы. И запах весны заполнял легкие и щекотал нос.

- Вань, так что с ребеночком-то?

- Да что с ним? Если уже есть, родим, конечно.

- А если нет? Сделаем?

- Вера, скажи, чего ты хочешь?

- Вань. Не обижайся. Я не хочу там работать. Но я не могу уйти оттуда просто так. Ты же знаешь, это невозможно.

- Ты слишком много знаешь, чтобы тебя отпустили просто так. Ты права. Но даже если ты родишь ребенка, ты получишь отпуск на месяц не более. Поэтому это не решение задачи. Нам надо искать другой выход. Я подумаю. А ты не делай пока глупостей. Сейчас, когда арестован Васька, мы не должны ошибаться.

- Вань, ты не бойся. Я все сделаю, как ты скажешь. Приготовить тебе сегодня курочку.

- Себе приготовьте. Я поздно сегодня вернусь. А может и не смогу вернуться. Объезд сегодня по лагерям.

- В Китатскую шарашку поедешь?

- Возможно. Кстати, почему ты запрещаешь мне пригласить в гости своего друга.

- Какого?

- Начальника лагеря. Дергачева. Я у него десяток раз в гостях был. А он у меня ни разу. Ему очень хочется с тобой познакомиться. Я ему про тебя все уши прожужжал, какая ты у меня красивая.

- А он, что?

- Заикнулся один раз, что хочет тебя увидеть.

- И все?

- И все! Наверное, понял, что я не очень хочу, чтобы он приехал. Вот он больше и не спрашивает. А мне, поверь Вера, очень неудобно перед ним. Друзья все же.

- А ты когда-нибудь говорил, кто твоя жена. Ну, там имя, фамилия.

- Конечно.

- И что он тебе сказал на это?

- Ничего.

- Вообще ничего?

- Вера, да я не помню уже. Это давно было. А вы что знакомы?

- Нет – нет. Это я просто. Может, ему имя бы мое понравилось.

- У тебя хорошее имя. Так сказать, самое, что не на есть, актуальное по нашим временам. Куда мы без веры. Только головой в омут.

- Что с тобой сегодня, Ваня. Ты как будто сам не свой. Проснулся, вроде веселый, а теперь совсем сник.

- Не люблю я Вера по лагерям ездить. В каждом лагере знакомые лица. И понимаю, что враги. А сделать с собой ничего не могу. Ну не верю, что эти босяки на какие-то разведки работали. Да они и слова разведка-то не понимают. Вот шпион им понятно, а разведка нет. Вот, что тут думать. Но ведь все признаются.

- Раз признаются, тебе-то что думать? Не станет же человек сам себя оговаривать?

Митрухин внимательно смотрит на Веру и замолкает. Его смущает ее простота. « Вера, Вера – думает он, - дай бог, чтобы нам не пришлось не в чем признаваться. Уж я-то знаю, как можно получить признание».

В фойе управления они расстаются. Вера машет рукой Ивану и идет в приемную. Из кабинета начальника выходит человек. Вера по привычке оглядывает его с головы до ног, и отмечает: ещё молод, но уже как-то обрюзг, располнел не по годам. «Одинок», - отмечает она. Не ухожен. И что-то еще в нем, чего Вера никак не может определить. Мужчина также рассматривает ее и не уходит. Он улыбается. Улыбка Вере очень знакома. За спиной посетителя открывается дверь и радостный голос начальника:

- Товарищ Белов, как хорошо, что вы еще не ушли! Вера – это наш новый следователь. Оформи ему поездку на Китат. – Он снова обращается к мужчине, - зайдите, пожалуйста, ко мне. Нам надо еще кое-что обсудить. Оставьте Вере Матвеевне документы, она подготовит бумаги.

- Здравствуйте Вера, - мужчина немного запинается и продолжает, - Матвеевна, - он кладет свои документы перед ней и, улыбаясь, уходит за начальником.

«Виктор Белов. Как же я его не признала. Да он просто немного располнел за эти годы. Улыбка та же. Добрая и немного смущенная. Как следователь может сохранить такую улыбку?» - думает Вера. Ей страшно. Очень страшно. Прошло почти три года, как этот человек помог ей с Анастасией бежать. «Какой он сейчас? Тогда его заставила сделать такой поступок любовь. Сейчас то же самое чувство может погубить меня. Ведь я вышла замуж. Недаром несколько последних месяцев я так хотела бросить эту работу. Предчувствия меня не обманули. Надо смотреть, что скажет, что будет делать. Бежать мне уже некуда. Другие времена».

Ее пальцы бегают по клавишам, она часто ошибается, забивает свои ошибки и в итоги выдергивает лист и рвет его на мелкие части. Над новым листом она сосредотачивается и медленно выбирает буквы. Наконец все правильно. Белов выходит из кабинета. Забирает свои бумаги и низко наклоняясь к уху Веры, почти шепотом говорит:

- Надеюсь, Вера, у нас будет с вами время вспомнить прошлое?

Вере страшно. Она испуганно смотрит на Белова и видит его добрую смущенную улыбку. Как-то сразу появилась уверенность, что он никогда ее не сдаст.

- Конечно, - говорит она, улыбаясь в ответ.

- Я так долго ждал этой встречи, вы и представить себе не можете, через что я прошел. А вы стали еще прекрасней прежнего. Раньше в вас была красота деревенская, а теперь вы настоящая городская.

Вере нравится его комплемент и она, чтобы как-то поощрить следователя, говорит:

- А я вас тоже никогда не забывала. Вы изменились чуть-чуть.

- Потолстел? – рассмеялся Белов.

- Нет-нет. Чуть-чуть пополнели. Но я вас узнала.

Белов улыбается. Он видел, как Вера мучительно старалась вспомнить, что за человек перед ней. И все равно ему было приятно слышать ее маленькую лесть.

- Тогда до встречи?

- До встречи, - говорит Вера.

Белов, взяв ее руку, подносит к своим губам. Вера чувствует на своей руке горячее тепло его губ, и молча улыбается.

После ухода следователя она еще долго не может начать работать. Перед концом рабочего дня забегает Тимошка и с порога кричит:

- Мам, мне Дина Владимировна пять по арифметике поставила! Я один задачку решил!

Из кабинета выглядывает начальник.

- Ну, Вера Матвеевна, ради такого праздника, я отпускаю вас домой пораньше. Первую пятерку обязательно надо отметить. Она ведь у тебя первая? – улыбаясь, задает Тимошке вопрос начальник.

- Ну и что, что первая, - обижается ученик, - теперь много будет.

- А вот это правильно. Хорошо будешь учиться, я тебя на работу возьму.

- Не-ка, - говорит Тимошка, - я паровозы водить буду. Везде, чтоб ездить.

- И, чтобы на паровозах ездить, тоже хорошо учиться надо. Но думаю, когда подрастешь, ты свое мнение изменишь, и все-таки придешь работать к нам.

- Не-ка, - опять говорит Тимошка. – Пусть мамка у вас работает с папкой, а я на паровозе. У-у-у…, - гудит он, собрав губы трубочкой.

Вера, уже одевшись, берет Тимошку за руку, и, оглянувшись на начальника, виновато улыбается.

- Извините. Он всегда такой шумный. До свидания.

- До свидания, Вера Матвеевна.

- До свидания, - вывернув голову, чтобы увидеть начальника, говорит Тимошка.

На улице, Тимошка получает увесистый подзатыльник от мамы.

- Чо, бьешь-то, - хнычет Тимошка, больше не от боли, а от обиды.

- Я сколько раз тебе говорила, чтобы ты не приходил на работу. Здесь серьезная работа и серьезные люди.

- Мне скучно одному дома.

- Может мне из-за тебя работу бросить?

- А можно? – с радостью спрашивает Тимошка.

- Можно. Только тогда тебе надо будет забыть про колбасу, конфеты, котлеты и многое другое.

- Не, я так не хочу.

- Тогда слушайся. Говорю нельзя приходить на работу, значит нельзя. Мы с тобой, как договаривались? На работу ты можешь придти, только если что-то случится особое.

- Так сегодня особое. Я же первую пятерку получил.

- Ну ладно. Сегодня я тебя прощаю.

Тимошка вертится как юла, мать едва удерживает его. Наконец она забирает у него сумку и выпускает руку. Тимошка, как собачка, сорвавшаяся с поводка, начинает исследовать все лужи на глубину. Руки его давно уже покрыты цыпками, но он все равно месит ими снег и пуляет клубки в стволы деревьев. Дома Тимошка еще раз получает по затылку. Его новые сапожки, оказались насквозь промокшими. Тимошка опять сидит какое-то время, насупившись, но мама готовит ужин и не обращает на него никакого внимания. Тогда он решает, что обижаться нет смысла, раз этого никто не видит. Да и мама бьет совсем не больно. Просто ему обидно, почти каждый день получать эти подзатыльники. Вот папа Ваня, тот никогда не бьет, но если обидится, Тимошке в сто раз тошнее. Мама шлепнет и тут же забывает и говорит с ним, как будто ничего не случилось, а папа Ваня молчит долго. А для Тимошки молчание хуже подгорелой пшенной каши без молока, какую он однажды сам сварил. Он начинает бегать по квартире и приставать к матери:

- Ма, давай я пироги делать буду.

- А уроки сделал?

- Мы в школе все сделали. Мне скучно. На улицу идти не в чем.

- Мой руки и садись. Я с радостью твою помощь приму.

Тимошка сопит, усердно слепляя неуклюжий пирожок. Но мама, подхватывает пирог, катает его меж ладоней, немного прихлопывает и Тимошкин пирог становится солидным и красивым. Ему нравится, и следующий пирог он пытается разукрасить сам. Он тискает его до тех пор, пока начинка не начинает вылазить по всему пирогу наружу. Мама смеется. Она опять подхватывает Тимошкин пирог в ладони, делает несколько защипов, и снова прокатив по ладоням и приплюснув, кладет пирог раскрасавиц на противень. Тимошка с восхищением смотрит на мать. « Ни у кого такой мамки нету, - с гордостью думает Тимошка, - повезло мне».

Объевшись пирогов с молоком, он засыпает прямо на лавке на кухни. Вера, закончив дела, берет его на руки и уносит в маленькую, дальнюю комнатку. Это Тимошкина территория. Там все его. И он, как хозяин изредка приглашает к себе в гости родителей. Почти всегда это бывает, когда он наведет в ней порядок. Тимошка вообще не может ничего делать, если этого не увидят другие и не оценят. Он даже плакать не может, когда этого никто не видит. Вера давно заметила эту черту характера у сына и с успехом пользовалась ей. Особенно, когда сын был чем-то не доволен. Она уходила и делала вид, что не видит, как ему плохо. Тимошка быстро заканчивал хныкать и принимался за другие дела.

Была уже глубокая ночь, а мужа все не было. Можно было ложиться спать и самой. Теперь уж до утра не приедет. Но что-то ее тревожило. То ли сегодняшняя встреча со старым знакомым, Беловым, то ли то, что утром игривое настроение Ивана резко перешло в задумчивое и отрешенное. Она заставляет себя лечь в постель и начинает считать цифры, где-то слышала, что так быстрее засыпаешь. Однако уснуть ей не пришлось. Она услышала за дверью топот ног, сбивающих грязь с обуви и мужской смех. Вера подскакивает. Натягивает на себя платье и, поправляя его на ходу, бежит открывать. В квартиру вваливаются мужчины, разгоряченные выпивкой и дорогой. Иван, виновато улыбаясь, представляет своих гостей:

- Познакомься, Вера: Мой друг – Степан Дергачев.

Степан протягивает руку. Вера свою. Легкое рукопожатие и растерянные взгляды. Иван ничего не видит, он тут же представляет второго гостя:

- Виктор Белов, - говорит он, положив руку тому на плечо. – Наш новый следователь. Оказался веселым и дельным мужиком. Знакомьтесь.

И опять Верина рука оказывается в мужской руке. Но это рукопожатие более нежное и более длительное. Она настойчиво тянет свою ладонь из руки Белова, но тот нарочно ее не выпускает. И опять Иван ничего не видит, зато видит Дергачев и делает у себя в памяти отметку: « Они знакомы».

Шумная компания садится за стол. Вера хлопочет, выставляя тарелки с едой. Ставит на керосинку чайник. Мужчины, переглянувшись, опять начинают смеяться, и Иван достает четвертную бутыль с самогоном.

- Садись с нами, Вера. Выпьешь? – спрашивает он у жены.

- Без хозяйки мы пить не будет, - кричит Дергачев.

- Тиши вы. Тимошку разбудите, - прикладывая палец к губам, говорит Вера.

- Тимошка здесь? – спрашивает Дергачев и понимает, что он выдал себя.

Иван вдруг останавливает на Дергачеве пристальный взгляд, ожидая объяснений.

Дергачев принимает виноватый вид и говорит:

- Прости Иван. Я тебе не говорил, потому что не знал, о той ли ты Верке говоришь, какую я знаю. Мы с ней с детства знакомы. Деревни наши рядом были.

- И ты молчал?

- Да не знал я, что это она.

- Тесен мир!

- Еще как тесен, - грустно говорит Вера.

- А ты что, жена, не рада бывшим знакомым?

- Как я могу быть не рада, если собрались все свои, - отвечает с иронией Вера. И через мгновение в ее глазах появляются лукавые бесята. – А давайте выпьем за мир, который так тесен, что и не знаешь, что делать.

- За мир! – говорит Белов, поднимая стакан.

- За мир, - повторяют остальные, и Вера первая пьет прозрачную жидкость до дна.

Иван удивленно смотрит на жену, но ничего не говорит. Какое-то время, все занимаются едой. Вера не ест. Но и хмеля она не чувствует. Она боится за Тимошку. Если он проснется и увидит Дергачева. Того дядьку, который три года назад на его глазах отрубил голову человеку о котором, его мама говорила, что это папа. Долгие месяцы после того случая Тимошка не мог разговаривать нормально. Вера водила его к бабкам. Те отливали его страхи на воске, но ничего не получалось. И тогда Вера, нашла один единственный способ вернуть сыну покой – это ложь. Она стала убеждать его, что это был фокус, и никто не умер. Просто их хотели напугать, чтобы они там не ходили. Поверил ли сын, она не знала, но, тем не менее, к нему стало возвращаться душевное равновесие. А когда они подружились с Иваном, большим и сильным, он, почувствовав свою защищенность, впервые засмеялся весело и заразительно. Сейчас же Вера боялась, что, увидев Дергачева, он может все вспомнить, и тогда неизвестно чем это кончится. Теперь ему восемь лет и его уже не обманешь. Она прошла в комнату сына, поправила одеяло и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

- За столом шла оживленная беседа.

- Слушай, как ты справляешься с этим сбродом? Тебе же еще план спускают на выработку леса. А у них там, в чем душа держится?

- Скажу честно. Трудно было. До одного момента. Жалость вот здесь стояла, - Дергачев проводит по горлу. – Потом все, как отрезало. Работа и план. Понял, что просто так их ко мне не отправляют. Сам читал их дела.

- Ну, - ждет Иван продолжения.

- Что ну? – не понимает Дергачев.

- До какого момента? Ты не сказал.

Дергачев бросает взгляд на Веру, и только им двоим понятно, что это был за момент, когда характер Дергачева полностью сломался и он превратился в бездумную государственную машину по уничтожению врагов народа. Но он не собирается рассказывать о том, как был убит Мальцев, как он самолично снес ему голову. И не потому, что его гнетет вина. Он боится, что над ним начнет смеяться Иван Митрухин – Митрич, который в свое время, предлагал этого Мальцева пристрелить от греха подальше. Но Дергачев тогда хотел быть благородным и не позволил этого сделать. А потом сам, испугавшись за себя, уничтожил его.

- Да понял я, что не дождешься от них никакой благодарности. Вот как понял, так вся жалость у меня и прошла.

- И когда это случилось, - не унимался Иван.

- Когда случилось, тогда и случилось. Что к человеку пристал? – остановила Вера своего мужа.

Иван уже порядком подвыпивший, переключившись на Веру, тут же забыл, чего он хотел услышать от Дергачева.

- А, мужики, хороша у меня жена?

- Ну, все, началось, - сказала Вера, и пошла стелить на всех постель.

- Очень красивая, - сказал Белов, - очень.

- Смотри, не влюбись, а то обижусь. Я, страсть, какой ревнивый.

- Ладно, ревнивец, иди спать, - Вера пытается поднять мужа, он упирается, они вместе начинают смеяться. Встают Белов с Дергачевым и начинают помогать Вере. Наконец все входят в комнату и валятся на пол, где постелено для сна.

- Теперь расползайтесь, кому как удобно и спокойной ночи.

- Вера, а ты куда, - спрашивает муж.

- Туда! – с упором говорит Вера, - может мне с вами улечься?

- Хорошо бы, - говорит Дергачев и получает ласковый тумак в лицо от Ивана.

- Да шучу я.

- С моей женой не шути.

- Да хватит вам, обормоты, спите уже. Я к Тимошке пойду.

- Давай, - говорит Иван, и замолкает.

Вера моет чашки и прислушивается, что делается в комнате. После небольшой возни наступает тишина. «Слава богу, угомонились, - у Веры отлегло от сердца, - вроде ничего лишнего не сказано». Она заканчивает с уборкой и ложится к Тимошке, под бочек. Он прижимается к матери, она его целует в макушку, и как три года назад не выпускает его из своих рук до самого утра.

Проснувшись, Вера готовит завтрак сыну и радуется, что сын уходит раньше в школу, чем это делают родители. Ей очень не хочется, чтобы кто-то из мужчин проснулся, пока Тимошка не уйдет в школу. Она помогает ему одеться и торопит его.

- Тимоша, давай быстрее, опоздаешь, - подгоняет его Вера.

- Ма, ты чо? Еще рано.

- В школе подождешь. Некогда мне. Отца собирать на работу надо.

- Папка приехал? – радуется Тимошка и направляется в родительскую комнату. Но Вера, в ужасе, хватает его за рукав.

- Не буди. Он поздно приехал. Пусть поспит, вечером увидитесь.

Недовольный Тимошка уходит в школу. Вера с облегчением вздыхает. Из спальни появляется Иван. Он тихонько смеется:

- Вера, мы вчера нормально себя вели?

- Нормально. Поднимай гостей. Время уже много. Завтракайте.

- Не, Степана будить не надо. Ему через два часа в управление. Мы с Беловым пойдем. Нам пораньше надо. А ты уходить будешь, разбудишь его. Объяснишь ему, куда ключ положить. Он сам доберется.

- Ваня не надо никого оставлять. Забирай всех.

- Вера, но чего он будет там два часа слоняться по управлению. Не спорь, пусть спит. Неудобно же перед человеком.

Вера замолкает. Поднимается Белов.

- Спасибо, Вера Матвеевна за гостеприимство. Надеюсь, что мы теперь часто будем видеться?

- Конечно, товарищ Белов.

- Виктор. Зовите меня Виктор. Я все-таки ваш друг.

- Хорошо, Виктор. Садитесь, поешьте.

- Мне что-то не хочется.

- И мне тоже, - говорит Иван, - мы побежали. Вера не забудь перед уходом Степана разбудить.

- Хорошо, Ваня, не беспокойся.

Вера провожает мужчин и садится к столу. Ей страшно остаться наедине с Дергачевым, но мужу не объяснишь. Она собирается на работу. Надевает на себя платье, прикалывает брошь, теперь они в моде, смотрится в небольшое зеркало. « Красивая, что скажешь», - с удовольствием отмечает она, и вдруг видит в зеркале улыбающееся лицо Дергачева. Она резко оборачивается и оказывается в его объятьях.

- Пусти, пусти, окаянный, - пытается вырваться она из его рук. – Пусти, Ивану все расскажу.

- Не расскажешь. А если расскажешь, так я ему тоже расскажу, какая ты ласковая была, когда в лагерь ко мне приезжала.

- Он не поверит.

- Поверит. Я ему расскажу там про родинки, про шрамики. Еще как поверит.

- Ну, ты скотина!

- Ну и что? – ухмыляется Дергачев, при этом, не выпуская Веру.

- Скотина, пусти, говорю. Если не отстанешь, я сама твоей жене расскажу.

- Моей жене ты можешь, что угодно рассказывать. Во – первых, ей наплевать – я так думаю. Во – вторых, ее еще найти надо. – И Дергачев смеется зло и истерично.

- Ну и где ж она у тебя, - отбиваясь от цепких лап Дергачева, спрашивает Вера.

- Я ее на скотный двор сослал. Хочу, чтоб поняла почем фунт лиха ноне.

- Злой ты Дергачев. Чего лютуешь? За что Николку убил? Тимошку отца лишил. Теперь его второй раз обездолить хочешь?

- А ты не сопротивляйся, и никто не про что не узнает. И ты в хороших женах ходить будешь, и Тимошка отца иметь будет.

- Не бывать этому Дергачев! – она, собрав свои последние силы, оттолкнула его и он, неожиданно для Веры, покачнулся и упал.

Вера, едва переводя дыхание, бросилась к двери. Она оглянулась на ходу и остолбенела. Дергачев лежал на полу, и вокруг него расплывалась лужица крови.

- Степан, ты живой? – спрашивала Вера, приподняв его голову. Чистым полотенцем она прижимала ему рану на затылке.

- Что со мной? – услышала она слабый голос Дергачева.

- Да упал ты, вставай уже. Голову об лавку разбил. Перевязать надо.

- Крепка ты Верка. Будем считать, что свою свободу ты отвоевала в бою.

- Он еще издевается.

- Да нет. Завидую. Мне бы такую жену как ты.

- Да хорошая у тебя жена, хорошая. Я же знаю ее.

- Ничего ты не знаешь. Я б ее прибил, если бы не ребенок.

- Ребенок, - спрашивает Вера, наматывая бинт на голову Степана.

- Ребенок. Бросила где-то.

- Что-то ты наговариваешь на жену, Степан.

- Ничего не наговариваю. Пусть теперь поживет, как живет.

- Ты что запер ее где?

- А тебе что?

- Да мне ничего это ваша жизнь.

- Правильно, моя жизнь, но не ее.

- Как страшно ты говоришь это. Ты что убил ее?

- Пока нет. Но она сама скоро….

- Зачем ты мне это говоришь?

- Знаешь, Вера, была бы ты моей женой, в золоте бы ходила.

- С чего надумал?

- А вот смотрю, как с тобой Иван живет и завидую.

- Я ж о тебе, все понаслышке, мнение-то составлял, а теперь впервые увидел, баба ты хоть куда. И для хозяйства справная, и в люди тебя не стыдно вывести.

- Я Степан уже никогда в деревню жить не поеду.

- А я и не собираюсь тебя в деревню везти. Меня самого пообещали перевести в город. На ответственную работу. Может, еще выше твоего Ивана по должности буду.

- А жена.

- А жена будет в деревни хозяйство вести для нас. Так я ей место в жизни определил.

- Поговорили мы с тобой Степан, и прошу больше не затевать никаких разговоров.

- Я не обещаю, что отстану от тебя со своими чувствами, но предупреждаю, если хоть одна душа узнает о нас или Николке, я приготовлю нары для тебя у себя в лагере, персональные.

- Никто не узнал и никто не узнает. Пугать меня не надо. Я и так вся перепуганная. Тимошка и тот молчит, не разу не заикнулся о том, что он видел. Так что тебе опасаться нечего.

- Тогда и ты живи спокойно. А любовь это дело отдельное, - ухмыляется Дергачев.

- Да нет Степан. Коль не отстанешь от меня со своей любовью или Ивану вредить начнешь, обещаю, мне уж тогда все равно будет, на все пойду.

- Давай, мир пока заключим, - смеется Дергачев. На него не действуют угрозы Веры, они как будто его подстегивают на борьбу.

- Хорошо. Я ухожу. Ешь, пей, уходить будешь, ключ на косяк положи.

- В управлении увидимся?

- Мимо меня не пройдешь. Я в приемной у начальника.

- Тогда увидимся. Не держи зла на меня Вера.

Степан Дергачев улыбается, смотря вслед уходящей Веры, и зло говорит:

- Никуда ты от меня теперь не денешься.

Добавить комментарий

Защитный код
Обновить