Глава 36
Темный лес смыкался с черными тучами, наплывающими на мир и поглощая последние остатки вечерних сумерек. Приближалась гроза. Телега громыхала по лесной дороге. Вместо возницы сидел Грязнов. В конце телеги, прижавшись, друг к другу, сидели двое осужденных. Они тихо, чтобы их не услышал впереди сидящий, переговаривались.
- Не знаешь, с чего это нас, на ночь глядя, на заимку везут?
- Зачем не знаю. Но чувствую, что без подлости не обойдется. Не спроста это. Надо быть осторожными. Если что, действовать надо вместе. В общем, так, один глаз на нем, другой на мне.
- Понял.
Грязнов сидел впереди, погоняя лошадь. Он даже не оглядывался на тех доходяг, которые сидели в конце телеги. От пули далеко не убежишь. Он решил для себя, что обратно никто из них не вернется. Как только они обнаружат труп жены Дергачева и натопчут достаточно на месте ее гибели, он их расстреляет, как убийц. Эта мысль пришла к нему в дороге, когда он обдумывал, как спрятать следы преступления. Этот вариант ему понравился больше других.
К дому подъехали, когда стемнело окончательно. Тишина на заимке насторожила. Не кормленая скотина не могла молчать. Грязнов приказал доходягам войти в дом и не выходить, пока он не проверит подворье. Они, ничего не подозревая, вошли в дом. Грязнов накинул щеколду на дверь. «Пусть подольше там потопчутся», - решил он. Зажег, висевший на стене дома фонарь. Обойдя подсобные строения, удивился. Все двери были открыты, но вся живность была на месте. Но вникать особо в то, что он увидел, у него не было времени. Не хотелось задерживаться здесь до утра. Вот-вот пойдет дождь, и тогда отсюда не вылезешь. Он заторопился. Осталось дело на пять минут. Но самое неприятное. Убить доходяг. Он подошел к рыльцу и поставил фонарь на пол. Открыл щеколду. Отошел в тень. Теперь все было хорошо. Он сразу увидит выходящих, они же его не заметят. У него будет возможность, и прицелиться, и выстрелить. Он набрал в легкие воздуха и громко крикнул:
- Эй, мужики, быстро сюда! Бегом!
Дверь распахнулась, и оба заключенных выскочили на крыльцо.
- Фонарь, - не крикнул, а простонал один из них.
Два выстрела, не дали другому, ни сообразить, ни ответить.
Грязнов вышел из темноты и прошел мимо распластавшихся трупов в дом, захватив с собой фонарь. Он сразу же увидел на полу засохшее пятно крови, следы от которого шли в дальнюю комнату. Перешагнув через него, Грязнов прошел рядом с отпечатками следов. Поднял высоко фонарь, огляделся, выискивая тело, и ничего не обнаружил. Он начал волноваться. Заглянул за печь. Осмотрел другие помещения. Женщины не было нигде. Он вышел на крыльцо, оставив все двери открытыми. Сел на телегу и задумался. Как же теперь объяснить, что здесь произошло. От волнения, теперь уже за свою шкуру, Грязнов никак не мог ничего придумать. Наконец решив, что додумает все по дороге, стегнул лошадь. Она рванула с места, и по ночному лесу загромыхали разъезженные колеса. До самого лагеря он придумывал и отвергал разные версии. Все они не годились. При любом раскладе выходило, что заключенные были убиты зря. Разозлившись и на себя, и на начальника, из-за которого он попал в этот передел, Грязнов решил, что будет справедливо, если они вместе обсудят, как выкрутиться из этого. Въезжая в ворота лагеря, он остановился перекурить с охраной.
- Что нового произошло за время моего отъезда? – спросил он, затягиваясь дымом.
- Особо ничего, - ответили ему.
- А не особо? – усмехнувшись, спросил Грязнов, чтобы как-то продолжить разговор с неразговорчивой охраной.
- Медведь двух заключенных заломал.
- Как?
- Они дерево пилили. В общем, пока на крики прибежали, они уж готовые. Конвойные стреляли. Но медведь ушел. Говорят, что попали. Может где сдохнет.
- Да, если сдохнет, - сказал Грязнов, - а если не сдохнет и ранен, он еще не одного заломает. Завтра надо усилить охрану. Ладно, пошел я братцы отдыхать.
От рассказа охраны он сразу успокоился. План созрел мгновенно. Он вошел к Дергачеву. Тот лежал на кровати, не сняв сапог, но в одной рубашке. Увидев Грязнова, сразу торопливо поднялся.
- Вернулся? – спросил он.
- Вернулся, - он хотел продолжить, но вдруг запнулся. Ему показалось, что за старинным шкафом, отделяющим комнату от кухни, кто-то шевельнулся. Это, конечно, могла быть и мышь. Но Грязнов не был бы Грязновым, если бы стал так запросто подставлять себя. Он решил, что для него будет безопаснее, если он не станет говорить начальнику, что женщины он не обнаружил. Можно оказаться лишним свидетелем.
- Чего замолчал? – настороженно спросил Дергачев, - случилось что?
- Да, Степан Федорович, случилось. Я взял с собой двух доходяг, помочь хозяйки на заимке. Подъехали к дому. Я отправил их спросить у нее, что нужно сделать, а сам пошел конюшни, да стайки осмотреть. Услышал, через какое-то время ее крик, выскочил. Смотрю, а эти два ублюдка, все в крови из дома выскакивают. Но я даже подумать не успел. Вижу, сбегут сейчас, но и положил их там, на крыльце. Обоих на смерть. Заскочил в дом, а она сердешная тоже мертвая. Вот, вскочил на телегу и сюда. Надо следователей вызывать. Ехать туда срочно. На улице такой ветрище. Дождь сильный будет.
- Уже пошел. Ты успел доехать, а то до утра бы не выбрался, - сказал Дергачев и устало сел снова на кровать. – А следователи уже здесь. Сегодня медведь двух заключенных заломал на смерть. И ушел раненый. Знакомься, товарищ Белов. – Из-за шкафа вышел мужчина, молодой, светловолосый, с круглым добродушным лицом. Только взгляд его был глубоким и пронизывающим. Грязнов поежился под его пристальным взором.
- Здравствуйте, - сказал он и первым протянул руку.
Рукопожатие Белова было слабым и равнодушным. Грязнов был достаточно умен, чтобы понять, что над ним сгущаются тучи. Не без основания, он заподозрил, что начальник хочет списать на него свое преступление. Иначе, зачем прятать следователя за шкаф при их разговоре. Подозрения укрепились, когда следователь обратился к Дергачеву с вопросом:
- Степан Федорович, будет ли завтра здесь оперативный уполномоченный уголовного розыска?
- Да. Митрухин прибудет к утру. Грязнов, до утра вы свободны, - сказал Дергачев, не взглянув на того.
Лицо Грязнова передернулось, он быстро вышел, забыв попрощаться. Было ясно, начальник что-то затевает против него. Но, не зная, что тот задумал, Грязнов не знал, как себя обезопасить. В конце концов, он решил, если почувствует, что ему конец, он утащит за собой и Дергачева. Напишет в Управление обо всех беззакониях, творившихся в лагере. Предательства Грязнов прощать не собирался.
Утром, дождь немного стих, и когда приехал представитель от уголовного розыска, все выехали на заимку. Несколько часов пришлось добираться до места. Колеса утопали в грязи. Приходилось постоянно их чистить от комков травы и глины. Чтобы скрасить путь, ездоки пили самогон, рассказывали скабрезные истории и ругались матом. Дергачев, постоянно забывая, что он должен скорбеть о погибшей жене, громко хохотал. Смех его коробил даже его друга, Митрухина. Белов же, не посвященный в дела, списывал такое поведение Дергачева на нервное перенапряжение и самогон. Когда увидели черную крышу дома и распахнутые настежь ворота, все замолчали. Подъезжая к заимке, лошадь стала храпеть и упираться. Все насторожились и достали оружие. Дергачев передал вожжи Белову и первым спрыгнул с телеги. За ним последовали Грязнов с Митрухиным. Они осторожно подкрались к забору и заглянули во двор. То, что они увидели, потрясло. Огромный медведь, рыча и фыркая, подпрыгивал на теле одного из убитых, вырывая когтями куски мяса. Все трое разом прицелились и по команде Дергачева выстрелили. Медведь, захлебнувшись своим рыком, приподнял свою голову и, немного постояв, рухнул на землю, придавив своим телом труп заключенного.
- Ну и дела? – со страхом сказал Белов. – Впервые вижу такую ярость медведя.
- А ты вообще-то медведя когда-нибудь видел? – усмехнувшись, спросил Митрухин.
- Нет. Откуда. Я в городе вырос.
- Ты на медведя посмотрел. Чтобы ты сказал, если бы увидел, как коровы топчут своего сородича.
- Разве такое бывает?
- Бывает. Мы однажды корову подстрелили и ушли за телегой, чтобы домой отвезти. А когда вернулись, увидели, как большое стадо коров, ополоумев, топчут тушу ногами. От той коровы тогда ничего не осталось. А стадо ушло, только после нескольких выстрелов и криков людей. Вот и разберись, что на них действует.
- А тут и разбираться нечего, - сказал, слушавший рассказ, Дергачев. – Запах крови бесит животных. Как, впрочем, и людей. Преступайте, товарищ Белов. Пройдемте в дом. Начнем с женщины.
Опасливо оглядываясь на медведя с открытой пастью, они прошли в дом. Там было все перевернуто и поломано. Кровавые медвежьи следы были везде. Женщины в доме не было.
- Где же женщина? – спросил Белов.
- Видно медведь уволок. Теперь уже не разыщешь. Всю ночь дождь хлестал. Ее видно утащил и опять вернулся, - объяснил Грязнов.
- А зачем он ее утащил?
- Ты что и этого не знаешь, что медведь только тухлое мясо ест? Он теперь так запрятал, что ни одна живая душа не сыщет. Да и искать опасно. Теперь здесь неподалеку не только медведи шастают. Теперь сюда и волки сбегутся и другие твари.
- Какие?
- Но рыси, например. На ночь оставаться точно нельзя.
Белов заторопился.
- Тогда надо быстрее закончить с этими делами.
- Давай. Пиши, а мы животин поищем. Может, что осталось от хозяйства.
Дергачев, подойдя к Белову, спросил:
- Что с мертвыми прикажешь делать? С собой везти или здесь захороним?
- Как решишь начальник. Протокол мы завизируем.
- Слушай, что я хочу сказать. Ты слышал рассказ Грязнова, что он этих двоих убил за женщину. Но ты посмотри. Они совсем не там находятся, где он их оставил. Может, они и не были убиты. А что если он их только ранил? Может, и женщина была жива?
- Не пойму я, Степан Федорович, к чему вы клоните, - Белов оторвался от бумаг и взглянул на Дергачева.
Рядом с тем стояли Грязнов и Митрухин. Глаза их не предвещали ничего хорошего. Белов почувствовал, что его рубашка становится мокрой. Он вдруг понял, что и его смерть здесь, очень легко спишется на медведя. Кое-как совладав с собой, он спросил:
- Что вы хотите?
- Понимаешь, Виктор, - обратился к нему по-дружески Митрухин, - мы здесь все друзья, включая тебя. Что будет, если ты напишешь в протоколе, что Грязнов убил этих бандитов? Это значит, что его замучат допросами. Сам знаешь. Может лучше списать все на медведя? Тем более, что факт смерти никто не устанавливал. Может, они были только ранены? А медведь и привел их всех к смерти.
- А женщина?
- А кто устанавливал, что женщина была мертва? Это же все, со слов Грязного. Он, в страхе, ничего и не понял. Помчался опрометью в лагерь. Но если узнают в управлении, что он бросил раненых, пусть и заключенных…. Напиши о несчастном случае. Жизнь долгая, может и тебе наша помощь понадобится.
- Протокол, должен завизировать врач, - неуверенно сказал Белов, но было уже ясно, что он на все согласен.
- Врач подпишет, - твердо сказал Дергачев.
- Тогда я согласен. Тем более, что действительно я сам видел свирепость медведя.
- Вот и хорошо, - легко вздохнув, сказал Дергачев.
- Меня только смущает одно обстоятельство, - опять залепетал Белов.
- Какое? – уже более раздраженно спросил Дергачев.
- Насколько я понял, это была ваша жена?
- Да. Но ее не вернешь. Что же подставлять товарищей. О жене я один погорюю. Вот сегодня вместе со мной помяните ее, и мне будет легче.
- Я вам соболезную.
- Спасибо. Нам надо торопиться. До ночи мы должны вернуться в лагерь.
- Мне работы на час не больше.
- За это время мы похороним всех в одной могиле. На кладбище поставлю памятник для жены. Отнесу туда земли отсюда. Это все, что я могу для нее сделать.
- Я вам сочувствую, - сказал Белов, - и помогу.
Возвращаясь в лагерь, Дергачев молчал всю дорогу. Остальные тоже притихли. Все-таки у начальника было горе. Он потерял жену. Дергачев, который все это время боялся за себя, сейчас, когда лично для него опасность миновала, он вдруг остро ощутил, как нужна была ему его Дарья. У него будто из-под ног выбили скамейку. Ему так сильно захотелось завыть на весь лес. Но рядом сидели люди, и он только морщил свой лоб и тер его кулаком до боли. Хотелось напиться, но самогон выпили еще по дороге на заимку.
Вечером все собрались у Дергачева в доме. Доктор подписал, не спрашивая ни о чем, бумаги и тоже примостился за столом. Каждый сказал слова соболезнования Дергачеву. Пили вначале понемногу, боясь обидеть начальника. Потом стаканы стали наливаться все чаще. Разговор оживился. И, когда Дергачев молча напился до того, что его голова упала на стол, остальные осторожно унесли его на кровать и продолжили. Теперь разговор был веселый, с крепкими словами, с прибаутками, а потом затянули песню. Как всегда, на Руси. Горе ли, праздник ли – все едино.